Люблю животных. Еще больше люблю их есть. И просто обожаю собак (учитывая, с каких Тузиков местные предприниматели жарят свои чебуреки – одно другому совсем не противоречит). Так бы и продолжало существовать мое мировоззрение «друг -> собака -> чебурек -> вкусно», если бы не матренина феерическая любовь ко всему сущему в мире сем. Но об этом подробней.
Одним прекрасным воскресным утром случилось то, что заставило меня снять наушники дольше, чем на 10 минут, которых раньше с лихвой хватало, чтобы ответить перед семейством: какие получил отметки, что ел в универе, что за девки опять звонили в 2 часа ночи, и как долго я еще намереваюсь сидеть на мягкой родительской шее. Так вот, свершилось, привычный порядок вещей начал медленно погружаться в хаос. Матрена в очередной раз подобрала на улице что-то неведомое, жаждущее любви и заботы. По дому, громко визжа, сметая тапки и сбивая ковры, несся пятидесятисантиметровый ком разящей псиной шерсти. Как выяснилось позднее, кроме этого комок умел лишь есть, cпать и гадить, нередко комбинируя варианты, превращаясь во всемогущего «человека-оркестра». С легкой батиной руки чудовище, пропорционально наносимому беспорядку, было принято окрестить Годзиллой.
Буквально на следующий день Годзилла сотворил свою первую, но накрест перечеркнувшую мою жизнь нормального человека, подлянку. А именно – опрокинул миску с водой и осознал, что нет в мире большего счастья, чем со всей дури проехаться на заднице по луже вдоль всего коридора, оставляя за собой широкие борозды чистого мокрого пола. Как назло, выдалось морозное утро (а дело было зимой), и решив, что здоровье дороже, а до новогодней предсессионной гулянки всего ничего, и можно раз в год последовать традициям своих предков, я нацепил теплые серые валенки. Старательно обошел Великую Тропу Годзиллы, но увы, как и следовало ожидать, под конец, на пороге, пошатнулся и угодил в самый ее эпицентр. «Не смертельно, по дороге высохнет» - успокоил сам себя и мужественно отправился покорять гранит науки.
И из головы как-то напрочь вылетело, что вода при низких температурах имеет свойство замерзать. Да и какому Гельмонту придет в голову применять знания на практике в 30-ти градусный мороз, натощак да еще на валенках? На втором километре мокрые подошвы обледенели, и моя копилка кармы приказала долго жить. Радостно взмахнув в полете руками, я приземлился посреди дороги аккурат костлявой пятой точкой на не успевший прослужить и месяца мобильник. Во вмиг опустевшую голову полились доселе неведомые звуки: вместо долбящего из наушников хард-басса мозг стал вибрировать в унисон с проносящимися маршрутками. А от собственного громкого « Вот @_@», прозвучавшего чужим, не приглушенным высоким битом голосом, разум помутнел окончательно. Спустя 10 минут, собравшись с мыслями и привыкнув к реалиям этого мира, я тяжело поднялся и продолжил шествие. Но судьба в этот день оказалась редкостной безжалостной стервой. Поцеловав копчиком холодную землю еще пару раз я заметил, что прохожие за моей спиной стали группироваться в небольшие кучки – наблюдать за невезучим студентиком в одиночку, очевидно, казалось им слишком скучным, да и комментировать самому себе эдакую ржаку тоже не очень весело. Еще через пару полетов, доселе группки, проходящие мимо с ехидными лицами, уже открыто стали улюлюкать и останавливаться вместе со мной. Так я и вел за собой толпу то ли как мать-гусыня с выводком, то ли как Моисей евреев по Синайской пустыне, почти до самого университета. Видя такую фигню, судьба решила устроить контрольное совокупление с сушей. Раскидавшись по тротуару, я уже преисполнился решимости вообще не вставать с места (авось отлежусь и мир разразится радужными красками – удача, наконец-то, явит свое лицо, а не то, что я уже многократно успел за сегодня отбить), но не тут-то было. Вместо ангельского щебетания райских пташек воздух пронзила какофония тресков и вскриков. Волевым усилием разлепив веки и резко поднявшись, я имел счастье лицезреть, что недавняя улюлюкающая толпа стоит чуть поодаль и трясется холодцом. И как выяснилось, не от смеха. Скосив глаза на землю, я громко сглотнул подступивший ком. На крошечном пятачке между распластавшимся мной и ошарашенной толпой лежала огромная груда льда, ранее являвшая собой громадную сосульку-сталактит. Не остановись толпа в 2-х метрах от меня, дабы поржать над падающим олухом в валенках – хохотунов пришлось бы отскребать от тротуара вместе с сосульками.
- Ах, если бы не он... Герой!– прокатился одновременно дребезжащий от ужаса и томный от возбуждения девичий голосок.
Толпа ожила, сгребла мою избитую дальней дорогой тушку в охапку и на руках донесла до самой будки с ошалевшей от такого зрелища университетской вахтершей. Так я впервые почувствовал смешанный привкус героизма, собственной важности и того, как какая-то сволочь в суматохе прошманала мои карманы, умыкнув раздолбанный в хлам телефон.
Часть вторая... Заключительная
Новость об эпичном ледовом походе быстро разлетелась по городу, правда с небольшими поправками. По версии очевидцев я заранее почувствовал опасность, кинулся грудью на защиту приближающейся толпы от падающей глыбы льда и был ранен осколком в ногу. По другой версии глыб было много, так что спасенных прибавилось человек на пятьдесят. По третьей, также по свидетельству очевидцев, сосульки падали на землю, превращались в айсботов и в течение суток преследовали толпу по городу, а я, опять-таки грудью кинувшись защищать жителей, был убит контрольным выстрелом бластера в голову, честь мне и хвала, посмертно. В общем, я сам уже стал забывать, как все было на самом деле.
Как уже говорил, это было только начало. Регулярно раз в неделю вокруг моей скромной персоны стали происходить странные вещи. Неизвестно откуда на бешеной скорости появлялся автомобиль с неисправными тормозами, каким-то чудом тормозивший прямо перед моим носом. Вынырнувшие из подворотни хулиганы лупили меня перед кафедрой начертательной геометрии так, что крики заставили сбежаться весь народ из левого крыла здания в правое, и давно истерзанный временем левый корпус сложился гармошкой. Да много всего глупого и необычного успело произойти. Так или иначе, для половины города я стал спасителем, а для второй половины – предвестником хаоса.
Я даже сшил себе костюм. И лишь Годзилла шаловливо крутил носом, продолжал сбивать ковры и долгими зимними вечерами задумчиво смотрел на меня, словно пытался осознать «а тому ли я дала». Что именно, Годзилла умалчивал. А я продолжал каждую неделю открывать в себе новые способности и спасать жизни ценой собственного здоровья.
Моя история только началась. Берегитесь, мы можем встретиться…
